Я тогда была маленькая, первый или второй класс, точно не помню. Жил по соседству парень, настоящий джентльмен, отличник в школе и университете. Все его любили, даже бабушки у подъезда. Девочки без ума были от него, еще и красавчик был. Потом его не стало, а я была не готова узнать причину, но узнала. С одного же двора, мамы наши дружили, и я услышала их разговор на кухне. Андрей связался с плохой компанией, как это обычно бывает. И происходило всё не постепенно, а просто сразу его будто отрезало от всего вокруг: ни университета, ни друзей, ничего не осталось. Иногда приходил домой, мать пыталась разговаривать с ним, но боялась, что он её возненавидит за запреты, поэтому она просто разговаривала с ним всякий раз, как предоставлялась возможность. И, как ни странно, это сработало. Андрей как-то взялся за ум, решился на лечение. Через некоторое время уже прежний он вернулся к нам, но не все были рады такому возвращению. Денег он оказался должен или что-то такое… В общем, приходит он домой однажды, мать встречает его, а он весь в крови. Говорит только: «Мам, меня машина сбила». – и падает. Умер.

Его мать сказала, что знает, кто это сделал, и не остановится в попытках найти и засадить каждого «дружка». А я именно тогда решила, что никогда не буду иметь дело с наркотиками, до сих пор даже малейшего желания не возникло.

Вовчик всегда был дебилом, даже когда не употреблял. И даже когда не бухал. Вот ну просто пацан с башней не дружит, вечный у него движняк, вечно нужно куда-то поехать, кому-то вломить или хотя бы пригрозить фразой из разряда: «А ты знаешь, кто мой папа?» Разумеется, все знали, вот никто и не лез. А в старшей школе началась история с алкоголем. Развлекался он, конечно, прямо в духе «золотой молодежи»: дорогое шампанское, виски, коньяк. Ни в чем себе не отказывал, а родители будто не замечали, вообще не знаю, что у них в головах было тогда. Фигово, конечно, что всё это происходило, но даже учитывая характер Вовы, ничего плохого тогда не случалось. Какая-никакая стабильность всё-таки. Главное, чтобы проблем себе на голову и прочие места не нашёл.

Стабильность закончилась вместе со школой. Я уже жил в другом городе, но от общих знакомых слышал истории про кокаин, которым, в принципе, и не удивлялся. Расстояние и совершенно разные представления о жизни сыграли свою роль, и мы с Вовчиком стали общаться всё меньше и меньше, а когда я приезжал домой, то пытался избегать даже случайных встреч с ним. Но удавалось не всегда, и в одну из них я увидел наконец, во что Вова превратился. Был безобидным избалованным дебилом, а стал просто полный ублюдок. Ведет себя по-скотски со всеми окружающими, тычет зачем-то своим баблом (баблом своего отца), постоянно обнюханный, даже за рулём. Диалога у нас не состоялось, да и больше не общаемся совсем. Иногда по старой памяти спрашиваю у знакомых о нём, но всё становится всё хуже и хуже.

Да влюбилась я тогда. Прямо очень сильно. В музыканта, прикинь, как бы пафосно это ни звучало. Записи альбомов, концерты, тусовки… Я с головой погрузилась во все это, жила от встречи к встрече и вообще была самой счастливой девушкой на планете. Мы чувствовали друг друга, понимали. Я перенимала его манеру речи, поведение, даже привычки. На одной из вечеринок он предложил мне таблетку, я согласилась. Чувства просто бомбические, конечно, но с того раза ни одна туса не проходила без «допинга»: мы танцевали до утра, музыка внутри меня, и свет вокруг – яркий такой, красивый. Это повторялось абсолютно каждые выходные. А на неделе… На неделе я больше не ездила с ним на съемки клипов и записи треков. Я просто лежала дома и смотрела в потолок, постоянно злилась, мне казалось, что вокруг всё слишком серое, нудное, раздражающее. Я прямо бесилась от накатывающей депрессии и просто ждала выходных.

Потом я узнала, что не я одна «единственная» у него, что таких девочек минимум еще двое. Тогда всё как будто рухнуло, я оставалась дома, ждала, что он начнет звонить, но он просто будто забыл обо мне. Наверное, всё понял. Усугублялось всё, разумеется, тем, что я уже места себе не находила от отсутствия волшебных таблеток под языком. Начала развиваться депрессия, пошли панические атаки. Никому не говорила, просто лежала, жаловалась на усталость или болезнь. Панические атаки усилились, когда я устроилась на работу и начала взаимодействовать с людьми. Однажды перед выходом на работу, уже накрасившись и собравшись, я почувствовала непреодолимое чувство страха, граничащее с паранойей. Рыдала полтора часа, ничего не могла с собой поделать. Это стало отправной точкой, пошла к психологу. Некоторое время спустя всё прошло, прямо всё. Даже не верится до сих пор.

А по поводу того парня. Знаю только, что сейчас героином не брезгует.

Ой, это было давно и неправда. Ладно, сейчас по порядку. Я работала официанткой по ночам, а днем училась. Сначала заливалась литрами кофе, потом энергетики, закончилось вот амфетамином. Работала, как заведённая, всё успевала, сама поражалась, как у меня всё это получается. Даже на перерывы не уходила. Чувство было, будто я знаю всё и могу всё, но оно быстро прошло. Потом я просто оставалась энергичной. А потом мне нужно было больше и больше, чтобы поддерживать себя в тонусе. На бюджет мой это мало влияло, пока это «больше» не потребовалось. Начала и вещи потихоньку продавать, сама того не замечая. Это длилось год.

Состояние здоровья ухудшилось. Очень. Вечные бессонницы, тошнота и сильное похудение на фоне того, что от амфетамина абсолютно пропадает чувство голода. Уснуть не могла абсолютно, помогала только бутылка пива. Проснувшись, чувствовала, как болят зубы, когда чистила их – кровоточили дёсны, но всё это меня уже не волновало, я мало обращала внимания на то, как моя комната пустеет, а свободное пространство заполняется пустыми бутылками. Учёбу забросила. Осталась только работа, она же деньги приносит, а деньги тратятся на амфетамин. И так по кругу. Зубы начали крошиться, я похудела на двадцать килограммов, кожа начала облезать и тускнеть. И однажды настал день, когда я уже не могла подняться с кровати, не нюхнув, настолько разбитой и уставшей я себя чувствовала. Я позвонила маме, рассчитывая на поддержку. Мама живет в Ленобласти, поэтому сразу поехала ко мне, но поддержки я не получила. Когда она увидела, в каком состоянии моя квартира и я сама, она сначала долго на меня кричала, потом подняла, потащила в ванную и посадила под холодный душ, продолжая кричать. Так, как она смотрела на меня тогда, я никогда не забуду. А потом, сказав мне прощальное: «Не звони, пока не избавишься от этой дряни», – она ушла.

Я позвонила и взяла отгул на работе, спала где-то около трех суток. Потом встала. Без единого грамма я провела дома три месяца, с работы меня уже уволили, я даже на звонки не отвечала. Просто просыпалась, проводила пять часов на балконе и снова ложилась спать. Со временем мне становилось лучше, даже бутылки потихоньку собирала. Я смогла избавиться от мысли о наркотиках, но самое сложное – снова начать общаться с людьми, каждый раз при попытке набрать чей-либо номер меня дергало, я вешала трубку. Ни написать, ни позвонить, ничего. Я могла часами сидеть и листать ленту ВКонтакте, будто наблюдая за внешней жизнью из своего мира. Но и это со временем прошло.

Приехала к маме, рассчитывала на то, что мы помиримся. Но этого не произошло. Да и до сих пор на с некой опаской смотрит на меня. Мой брат женился и у него родился чудесный сын, но наша мама не любит, когда я провожу с ним время, нервничает по этому поводу, хоть и пытается не показывать. Брат всё знает и понимает, что я никакой не злой наркоман, которыми пугают в детстве, что этот период моей жизни уже очень давно позади и что люди всё-таки учатся на ошибках.

Я не жалею ни о чём. Да, это было ужасно. Это было худшее в моей жизни время, за которое я сама себя до сих пор ненавижу. Но я не стала бы останавливать себя, зная на данный момент, что смогла справиться тогда. Эта победа многое для меня значит и, если бы у меня была возможность отправиться назад во времени, я бы скорее поболтала с Боуи, но не хотела бы даже видеть себя тогда.

Началось все три года назад, даже не помню, с чего. Тусовались с друзьями, пили много тогда, дома я почти не бывал. Всё как в тумане, разное там было: и кокаин, и амфетамин, и потяжелее вещи. Но спустя пару месяцев я уже сидел на героине, хотя сам не признавал этого. Жил отдельно от родителей, хоть и в одном городе. У меня была работа, так что из дома ничего не таскал, чтобы купить новую дозу. Думал, что всё контролирую. Работа-вечеринки-героин-вечеринки-работа, иногда сон. Отсутствие времени на встречи с родителями сваливал на постоянную занятость, врал про курсы английского, даже дал им номер своего друга, попросил его представляться Александром Витальевичем, ну, на всякий случай. Короче говоря, все было у меня подвязано (ну я так думал).

И нет, не было момента, как типа рассказывают в кино: «Ой, однажды я просто проснулся с мыслью, что больше не могу жить без героина…» И так многозначительно молчат и смотрят вдаль. Ни@#%я подобного. Я просто сначала нюхал, потом ставился, ставился много и с каждым днем всё чаще и чаще. Но ничего не понимал, хоть и работать стал уже на дому, да и с продуктивностью было не ахти, знаешь. Просто тратил все деньги на наркоту, даже не ел почти, да и тусовки переехали поближе к дивану, иногда приходили пацаны… И вот я уже просыпаюсь (ну или воскресаю) в больнице. Как выяснилось позже, это случилось на одной из наших «посиделок», хотя я даже не помню, как она начиналась. В общем, откинулся почти.

Дальше – врачи, наркологичка и прочие «прелести» жизни. Там уже было не до вранья родителям, батя тогда, конечно, в гневе был. Короче говоря, отправили меня в реабилитационный центр в Подмосковье, где я должен был провести три месяца. Но не тут-то было.

Приезжаем, предкам говорят: «Прощайтесь, вы не увидитесь, пока он не вылечится». И это не обещанные три месяца, а именно столько времени, сколько ОНИ считают нужным. Кстати, я всегда представлял такие места, как уютные дома, где люди, борющиеся с зависимостью, проводят время вместе, общаются, совместный там досуг, социализация. Ага, щас! Это снаружи и вправду был дом, и ничего, вроде, не предвещало беды, но с@#а, это место – камера пыток самая натуральная. «Санитары» (мужики, которые нас пи#$%ли), к кроватям привязывали, двери запирали, общение всё сходило на нет. Заставляли молиться. Не молишься – привет, санитар! Не проснулся вовремя – привет, санитар! Не хочешь быть связанным, вода тебе холодная (а там была только холодная) или не доел – угадай, что. Позвонить или как-либо сообщить родителям варианта не было никакого, мобилу, разумеется, забрали.

Чувствовал я себя там, как в фильме ужасов. Знаешь, такой, где парня кладут в лечебницу, обещают, что помогут, а в итоге там он и сходит с ума. Я вообще слабо понимал, как такое место может в принципе существовать, если на деле это даже не клиника, а центр, позиционирующий себя как добровольный. Не буду рассказывать всё, что там со мной происходило, времени не хватит, но знаю, что это место в России не единственное такое. Меня забрали через пять месяцев. Повезло мне или что, но на следующий же день после моего отъезда туда нагрянули ОМОНовцы и прикрыли всё это дело.

Потом вернулся жить к родителям, дальше справлялись уже с помощью нормальных врачей, постепенно возвращался в колею. Выполнял мелкие халтурки через интернет, потом и работу нашёл. И на курсы английского, кстати, записался (на этот раз точно). Возвращаться в ту жизнь не хочется, и даже не потому, что я такой молодец и излечился. Мне до сих пор флэшбеками мерещатся те ощущения от героина, и я даже скучаю иногда. Но кроме этого я ничего не помню, как будто кусок жизни вырвали, так что, как говорится: «Спасибо, я не голоден».